Рецензия на фильм Сидони в Японии от Kickingrussian

Мелодрама 2023 года «Сидони в Японии» режиссера и сценариста Элиз Жирар («Странные птицы», «Бельвиль — Токио») онлайн смотрит на столкновение культур во время промо-тура французской писательницы по стране восходящего солнца и находит множество поводов сделать это странное путешествие мистической романтикой о расставании с тем, кого с трудом отпускают из собственного сердца. Экранная история, написанная совместно со сценаристами Софи Фийер и Мод Амлин, позволяет постановщице говорить о писательнице Сидони Персеваль (Изабель Юппер), которая потеряла вдохновение после гибели мужа Антуана (Аугуст Диль), с точки зрения погружения в новую среду, где по-другому относятся к тем, кто покинул этот мир. Игра Жирар с фамилией главной героини, которая взята из цикла романов о короле Артуре, намекает на очищающий книжный тур в страну синтоизма и призраков, туда, где встречается с замкнутой вежливостью европейская открытость эмоций, что вызывает очевидное непонимание со стороны островитян, привыкших к сдержанности и интроспективности. В режиссерской интерпретации японское путешествие Сидони с ее издателем Кензо Мидзогути (Цуёси Ихара) постепенно открывается с неожиданной стороны. Оно оказывается способом погружения в культуру экзотического места и преодоления многолетней тоски, что позволяет говорить об эстетических и экзистенциальных превращениях протагонистки, которая пытается отыскать параллели со знакомыми ориентирами и паттернами и с трудом находит их. Эскапизм к японским моментам осмысления бытия прослеживается не только у Жирар, но и куда у более маститого Вима Вендерса в его недавних «Идеальных днях», исследующих жизнь людей, которых в рамках европейской системы ценностей вполне можно было бы назвать никчемными. С другой стороны, установки постановщицы начинают с первых сцен опираться помимо весьма гибких (иногда даже до подчеркнутой комедийности) установок Сидони на адаптацию к местным обычаям и условному фольклору и заявлять еще и о призраке мужа. О нем героиня Юппер не только не может забыть, но надежно забронировала для него место в сердце, не оставляя шансов для терапии горя. Отчасти Жирар делает призраком и саму писательницу, чей дебютный роман «Тень», выдержанный в традициях автофикшна, до сих пор вызывает у нее забытые ощущения из молодости, когда она встретилась с Антуаном и смогла через буквы на бумаге пережить гибель родителей. Такой подход к сюжету помогает постановщице сконцентрироваться на прощании, не прибегая к магическому реализму, а делая японскую традицию разговаривать с духами определенным феноменом места, когда нахождение внутри страны и культуры неизбежно выведет Сидони постепенно к ее ретро. Контуры писательницы, которая много лет находится в творческом ступоре, ничего не пишет и ничего не читает, Жирар преподносит без пафоса кризиса, а в большей степени характеризует состояние протагонистки как очередной кокон, очередную изоляцию от всего остального мира и от всего нового, что в нем происходит. Для главной героини сама любовь, сначала к родителям, а потом к обожаемому мужу Антуану, носит острый фатальный оттенок, причем побег в написание книг для персонажа Юппер также подобен смертельной болезни, потому что именно описание своих душевных страданий помогло ей проявить неподдельный интерес читателей и подпитывало ее творчество. Поэтому «Сидони в Японии» стремится по-новому посмотреть на феномен big in Japan для творческой личности, о которой помнят спустя много лет там, где и не могла себе представить главная героиня, и находит в смешных, сентиментальных, а иногда и откровенно глупых моментах способы излечения души при помощи погружения в систему непривычных ценностей, где нет ничего сверхъестественного в диалогах с призраками. В «Сидони в Японии» Жирар отправляются в путь многочисленные поэтические моменты и, опираясь на фильмы, подобные «Сядь за руль моей машины» Рюсукэ Хамагути, показывается Япония в туре французской писательницы из окна автомобиля или поезда, непременно в компании издателя Кензо, который, хотя и говорит по-французски, время от времени не понимает игры слов и комплиментов протагонистки, такой застенчиво-обожаемой читателями. В целом постановщице удается повторить тот же трюк, что и Вендерсу или Вуди Аллену в «Великой иронии», представляя атмосферу - открыточные виды, красивые отели, элегические пейзажи и культурные дискуссии с мертвыми и живыми - и крайне тонко разыграть метафорическую карту дилеммы писательницы, которая давно перестала сочинять. Личные травмы у Жирар прогнозируемо объединяют характеры Юппер и Ихары, их положение дел по-своему печально, потому что отношения Кензо с женой уже давно находятся в режиме вечной мерзлоты из-за его поглощенности работой, а Сидони просто застыла в моменте на годы. Тем не менее, элементы романтической комедии не открываются режиссером внутри нарратива, напротив, тонкий пуантилизм и камерность зарождения чувств интересуют автора намного больше, чем ситуации адаптации главной героини к местности, когда она покупает себе модные кроссовки или изо всех сил старается кланяться в традиции. Появление призрачного Антуана, в том виде, в котором его знала и любила протагонистка перед гибелью в автомобильной аварии, дает возможность Жирар сформировать парадоксальную ситуацию осмысления для Сидони, которая идеализировала прошлое и, в силу приобретенного опыта, заметно переросла его. Так встречают старого друга или прошлую любовь спустя много лет, когда уже нечего сказать друг другу, но момент встречи приятен. Герой Диля в рамках нарратива когда-то, еще при жизни, был хорош собой, интересен и харизматичен, однако в нынешнем бесплотном статусе он – всего лишь ожившая персональная голограмма из памяти главной героини, который появляется в ее жизни, чтобы убрать пару лишних точек в многоточии ее существования. Говоря о женщине, которую преследуют призраки, постановщица убедительно показывает, насколько сильно известная французская актриса в своей роли отдалилась от реальных мужчин, оказавшись на равном удалении с обожаемым творческим прошлым в лице Адриана, так и от далекого в культурном плане, хотя закончившего Сорбонну, Кензо. В главных моментах ленты Жирар предлагает не столько концепт ловушки прошлого о ностальгии и болезненных воспоминаниях, сколько уверенно дрейфует в непростых условиях зарождающегося романа японского издателя с писательницей, когда после физической связи между японским мужчиной и французской женщиной в кульминации появляется красноречивая серия неподвижных снимков, идейно близких к тем, что знакомы зрителям с известным «Хиросима, моя любовь» Алена Рене. Поэтому «Сидони в Японии» провоцирует на катарсические путешествия по закоулкам памяти с оглядками на прошлое внутри туристической идиллии, увлеченных поклонников и тени любимого, чтобы очень деликатно заявить не только о проработках психологических травм, но и показать неловкую и внутренне очень уязвимую женщину на романтическом межграничье между мирами мертвых и живых.